Признак славянства применительно к мусульманам, особенно как один из объединяющих принципов, может вызывать серьезный скепсис. Это неудивительно, потому что объективно, все, что связано со славянами вызывает научные вопросы, а субъективно – подозрения в попытках использовать эту тему во имя имперских амбиций, как правило, России.

В нашем случае останавливаться на последнем всерьез не стоит, ибо в исламской сфере Россия сделала и продолжает делать все, чтобы противопоставить себе русских мусульман. То есть, фактор славянского ислама может быть использован кем угодно, но только не Россией в ее актуальном виде, тем более, с учетом того, что всю историю своей балканской политики она противостоит мусульманам-славянам.

А вот теоретические, доктринальные вопросы к славянской идее – это уже другой, серьезный разговор. И для обстоятельности предлагаю разделить его на две части. Первая – попытка объединить в единую общность все «славянские народы». Вторая – значение славянских корней и идентичности для мусульман – выходцев из данных народов.

Панславизм как химера

Конечно, попытка объединить в единую общность, союз или, тем более, единое государство все «славянские народы» не выдерживает никакой критики.

Прежде всего, потому что, как только речь заходит о национальном самосознании, истории и происхождении конкретных народов со своими интересами и противоречиями между собой, славянство превращается скорее в разъединяющий фактор. И тут сценариев может быть два. В одном случае, если определенный народ выстраивает свою идентификацию как славянскую, своим неудобным соседям или конкурентам он, напротив, может отказывать в этом праве. Второй, более распространенный в наши дни – попытка отвязать себя от славянской идентификации, чтобы разотождествить себя с нежеланными «братьями-славянами».

Примеров последнего множество. Например, на Балканах черногорцы теперь позиционируют себя как средиземноморцев, генетически и географически гораздо больше связанных со своим регионом, чем с другими славянами. Схожие установки господствуют у хорватов, которые стремятся выводить свое происхождение из автохтонного, как они считают, фракийского субстрата, рассматривая славянское влияние как пришлое и наносное. У болгаров достаточно распространена концепция их иранского происхождения. Адекватные украинцы, выводящие свое происхождение из Киевской Руси, не могут игнорировать того, что она была ойкуменой, вмещавшей в себя не только славян, но и аланов, кельтов, печенегов. Многие белорусские теоретики считают балтийскую составляющую своего этногенеза не менее важной, чем славянскую. У русских славяноцентричный подход сталкивается с критикой сразу с двух сторон: тех, кто настаивает на решающем влиянии на русский этногенез угро-финнов и/или тюрок (евразийцы), и тех, кто считает русских по происхождении северным, балто- германским народом (норманнисты).

Таким образом, как мы видим, нестыковок в субъективных взглядах тех или иных народов на самих себя и своих «братьев-славян» более, чем достаточно. И это вполне объяснимо, если учесть, что под ними есть веские объективные основания.

Народы, причисляемые к славянским, разношерстны в генетическом и антропологическом отношении. Среди них присутствуют и преобладают разные гаплогруппы (R1a, I2, I2a2, R1b, E1b1b) и субрасовые типы (нордический, балтийский, альпийский, динарский), которые сближают их гораздо больше с сородичами из народов других языковых семей, чем друг с другом. Даже невооруженным взглядом, средний белорус будет внешне больше похож на прибалта, чем на черногорца, а черногорец в свою очередь – на итальянца или грека, чем на белоруса.

В религиозном отношении славяне исторически делятся на католические (поляки, чехи, словаки, хорваты, словенцы), православные (большинство южных и восточных славян) и мусульманские (боснийцы, горанцы) народы, а также смешанные вроде украинцев и белорусов, в которых получила распространение уния (греко-католики).

В культурном отношении католические народы были вовлечены в германо-римский ареал, православные – византийский, а мусульманские – османский.

Таким образом, славянское единство невозможно построить, отталкиваясь ни от крови, ни от религии, ни от высокой культуры, так как все эти определяющие историческую судьбу народов признаки, будут скорее разъединять славян. И им придется, либо признать, что славянство это оболочка, не наполненная реальным объединяющим их содержанием, либо вести распрю за то, чье содержание является подлинным или изначально славянским, а кто, наоборот, незаконно прибился или отошел от пути предков.

Сакалиба: исламский взгляд на славян

Казалось бы, из всего указанного выше, ясно следует, что славянство, особенно в наши дни, не может представлять собой никакого актуального интереса.

Для государств-наций, бесспорно, это так. Каждому из них гораздо важнее выстраивать свою идентичность и проводить политику, отталкиваясь от своих особенностей, не только не стесняясь своих неславянских корней, но и, напротив, выводя их на первый план, если этого требуют их интересы.

Однако как ни странно, на этом фоне феномен славянства, правда, адекватно переосмысленный, может представлять интерес именно для новых мусульман и исламских сообществ – выходцев из данных народов.

Посмотрим на эту проблему под тем углом, при котором слабости славянства как исторического феномена превращаются в его сильные стороны для имеющих к нему отношение мусульман.

В последнее время в этнославистике получила известность теория, согласно которой славяне изначально возникли не как разросшаяся из одного корня семья народов (т.н. «западные, южные и восточные славяне»), а как синтетическая общность, сплав, возникший в результате распространения политического языка – linguafranco среди племен, оказавшихся в одинаковом положении. Такова, в частности, концепция ставшего знаменитым румынского исследователя Ф.Курта, считавшего, что славяне в VI веке н.э. стали именем собирательным для северо-западных варваров Византии, вышедших из под двухвекового Аварского владычества.

Кстати говоря, есть основания для схожего понимания происхождения тюрок как социополитической общности, родившейся примерно в то же время из сплава северных индоевропейцев (туранцев) и палеоазиатов, вышедших из Китая и объединенных своей знатью таким же linguafranca, только не славянским, а тюркским. В таком случае тюрки – это общность «варваров», возникшая в промежутке (лимитрофе) между двумя цивилизационными центрами того времени: Ираном и Китаем, а славяне – это такие же «варвары», только возникшие в промежутке между Западным и Восточным Римом. Причем, учитывая миграции с Востока на Запад гуннов и аваров, эти общности имеют точки пересечения друг с другом, в первую очередь, судя по всему, в виде североиранского компонента.

Я не берусь выносить окончательный вердикт в отношении подобных концепций. У них хватает серьезных критиков, настаивающих на изначально этногенетическом происхождении как славян, так и тюрок. Правда, они в свою очередь не способны предложить стройное объяснение тому, как то же славянство возникнув из определенного генетического субстрата (уже на этом уровне обсуждения начнутся баталии между сторонниками версий R1a и I2), разрослось до столь разношерстного феномена. На этом фоне концепция политического, а не этногенетического происхождения славянства как феномена (ясное дело, что он при этом имел этнические и рамки, и состав) подобную разношерстность как раз способна объяснить.

Однако перейдем непосредственно к исламской составляющей, точнее, исламской истории и взгляду исламской историографии на славян. И тут, изучая их, мы обнаружим, что исламские историки воспринимали славян примерно так же, как и западно- и восточно- римские того времени, а именно как «варваров» — промежуточные народы между окружавшими их империями и культурами того времени.

Чем это может быть интересно для нас? Тем, что такие славяне – сакалиба, как их называли арабы, то есть, белые варвары по сравнению с румами (римлянами), именно в этом качестве попадают в пространство исламской уммы того времени. Об этом мы уже писали в небольшой заметке – рецензии на обстоятельную монографию российского ученого М.Мишина «Сакалиба: славяне-мусульмане в раннем средневековье».

Повторимся, что речь идет как о сакалиба – военных переселенцах, перемещенных Византией на свои южные окраины, где часть из них перешла на сторону арабов-мусульман, часть к тому же приняла Ислам, сохранив при этом свою племенную идентичность. Так и о сакалиба – славянах, попавших в рабство в результате DrangnachOsten, проданных в Аль-Андалус и принявших Ислам уже там, при этом, опять же, сохранив свою идентичность. Это не помешало многим из них добиться значительных высот и даже местами и временами стать одной из ведущих сил местного мусульманского общества.

То есть, мы видим, что некоторые современные концепции о феномене славян как региональной социополитической общности, возникшей на периферии нескольких империй и ставшей объектом их воздействия, накладываются на представления древних исламских ученых, воспринимавших сакалиба схожим образом.

Славянство как точка опоры для новых мусульман

Вернемся к началу нашего разговора.

Очевидно, что славянскость как основа национального самосознания конкретных народов, тем более, как основа для их объединения в наши дни неактуальна. По-видимому, каждый народ, который принято считать славянским, будет развивать свое национальное самосознание, видение своих истории и корней тем образом, которым это ему будет выгодно и без оглядки на славянскую идею.

А вот куда более интересный вопрос – как строить свою идентичность мусульманам – выходцам из этих народов? Поясню свою мысль.

Дело в том, что все современные национальные культуры народов, оставляющих в далеком прошлом свои славянские корни, развиваются под воздействием высокой культуры либо латинского Запада, либо греческого Востока. И та, и другая, как известно, в основе являются христианоцентричными. И, если в религиозном отношении от этого сегодня мало что осталось, то в отношении оценки истории, в том числе, христианско-исламских отношений, эти культурные установки остаются неизменными. То есть, не будет большим преувеличением сказать, что в код культур, сформированных историческим, церковным и государственным христианством, в той или иной степени вшита исламофобия.

Я не призываю новых мусульман-европейцев отбросить целиком свое культурное наследие, напротив, призываю обладать и пользоваться им именно как наследием. Но возникает резонный вопрос, насколько для нас: русских, украинцев, болгар, сербов, македонцев, поляков, чехов и так далее возможно формирование своей позитивной идентичности в Исламе, отталкиваясь именно от наших современных культур, во многом сформированных на исламофобии?

Конечно, мы можем заниматься историческими исследованиями и находить в истории каждой из этих стран те или иные исламские следы. Но отрицать то, что, даже если они где-то и были, формирование национальных христианских культур сопровождалось тщательным заметением этих следов, вряд ли серьезно. Тогда на какой основе мы будем заниматься этим ревизионизмом?

Вроде бы, ответ очевиден: на основе Ислама. Но Ислам это не культура, а фильтр для культуры – он позволяет вам расчистить почву, на которой вы хотите строить свой дом или сеять свой сад. Но он не даст вам этой почвы, если у вас ее нет – в таком случае вам придется искать, как прибиться к тем, у кого она есть.

Что может быть почвой мусульман из числа славянских народов, на которую с помощью Ислама они могут расчищать, возделывать и что-то на ней строить или сеять?

Один из ответов, бытующих среди европейских мусульман – это язык.

Но решает ли язык проблему идентичности? Сегодня во многих случаях — и Украина тому яркий пример — мы видим, что люди, говорящие и даже думающие на одном и том же языке, могут иметь разную идентичность. Среди украинских патриотов, например, масса русскоязычных людей, также, как и огромное множество ирландских националистов англоязычны.

Но давайте рассмотрим примеры исламских общин, в частности, в славяноязычных странах. Если араб-мусульманин в Польше или Чехии, натурализуясь, со временем полностью усваивает польский или чешский язык, какой становится его идентичность? Будет ли он считать себя поляком или все же ополяченным арабом, живущим в Польше? По моим наблюдениям, первое, к сожалению, чаще всего происходит одновременно с религиозной ассимиляцией в смешанных семьях, когда обретение новой идентичности, например, от матери, происходит одновременно с отказом от идентичности, как правило, от отца. В тех же случаях, когда ребенок сохраняет религию отца, он чаще всего сохраняет и соответствующую идентичность, даже если его языком уже является польский, чешский и т.д.

Конечно, можно сказать, что все мы, живущие в такой-то стране, являемся мусульманами – польскими, украинскими, болгарскими и так далее, особенно, если являемся гражданами соответствующей страны и свободно говорим на ее языке. В известном смысле это будет правдой, но давайте честно спросим себя, что стоит за этой оболочкой?

Например, болгарские мусульмане, которые на 99% являются этническими турками, будут иметь точно такую же идентичность, как этнический болгарин, принявший Ислам? Будут ли эти первые за болгарскостью как признаком места своего жительства, гражданства, возможно, языка сохранять все же и свою турецкую асабийю – в том позитивном смысле, как мы это недавно обсуждали на страницах нашего сайта? (имеется ввиду сайт «Славянской-Исламской Лиги» — на данный момент не функционирует)

Вытекающий из этого вопрос – как себя должен вести по отношению к этой асабийи, сохраняющейся за внешними признаками гражданства и языка, принявший Ислам этнический болгарин? По-видимому, у него есть четыре варианта: 1) не замечать очевидного, 2) бороться с этой асабийей с контрпродуктивных позиций «в Исламе нет наций», 3) стремиться к обретению своей собственной асабийи в Исламе, 4) осознанно влиться в доминирующую в исламской среде его страны асабийю.

Что касается последнего варианта, то его преимущество заключается в том, что неофит решает вопрос с почвой под своими ногами наиболее простым способом – принимая уже готовую идентичность сложившегося за века мусульманского народа.

У мусульман Восточной Европы в этом смысле вообще есть преимущество, заключающееся в том, что готовые мусульманские народы живут по соседству с ними и им необязательно примыкать к арабам, пакистанцам или индонезийцам, с которыми часто ассоциируется Ислам в Западной Европе. В наших краях есть коренные мусульмане Кавказа, есть мусульманские народы османского культурного круга: турки, боснийцы, албанцы, есть татары – от волжских и крымских до литовских. Кстати, последние – характерный пример того, как мусульмане из числа коренного славяноязычного населения входили под зонтик готового мусульманского сообщества, в данном случае татарского. Ведь по крови за многие века смешения литовские и белорусские татары уже давно стали балтами и славянами, язык у них тоже славянский (до революции – с арабской графикой), а татарские – название и самоидентификация.

Но перспективен ли такой путь развития Ислама в славяноязычных странах Восточной Европы и укоренения в нем неофитов, в частности, с точки зрения перспектив дау’ата? Не уверен. Более того, и количество новообращенных мусульман, и социально-политические условия их жизни (декларированные свобода вероисповедания, отделение религии от государства и т.п.) дают многим из них основания искать альтернативу такому пути укоренения в Исламе.

Вопрос формирования собственнойасабии такими людьми уже давно назрел, более того, в ряде мест соответствующие процессы запущены. Поэтому на повестке дня уже стоит вопрос, который мы затронули ранее – на какую почву под ногами для развития этой асабии и собственной идентичности им опираться?

И вот тут-то именно для них славянство представляется тем, что неразумно отбрасывать. Но славянство не в панмосковитском византийском изводе с его манией конструирования истинного или чистого славянства, под которое надо всех подгонять, а славянство в том смысле, как его понимали древние арабские историки или как его интерпретируют современные исследователи вроде Ф.Курты. Под славянами в таком случае, по сути, понимается автохтонное (на протяжении достаточно длительного времени) население Большой Восточной Европы, говорящее на индоевропейских языках.

Славянство в таком случае это не завершенная, отлитая культурная форма, не какая-то особая цивилизация, а антропологический материал, который может заполнять собой и принимать разные формы. Это как раз та почва, на которой можно сеять и строить что угодно.

Опять же, необходимо подчеркнуть, речь не идет об определении стандарта эталонного славянства. Как уже было указано выше, славяноязычные народы достаточно разношерстны, в том числе, в генетическом и расовом отношении. Однако тут важно, с чем сравнивать, так как в наши дни эта проблема смотрится уже совершенно по-другому. Если в Западной Европе и Северной Евразии (Евразийский Союз) на наших глазах происходит формирование явно мультирасовых обществ, то в Центральной и Восточной Европе (от Чехии на Западе до Украины на Востоке и от Прибалтики на Севере до Балкан на Юге) при всем разнообразии ее генетических и антропологических подвидов все же, естественным образом сохраняется явное доминирование европеоидного человеческого типа. Причем, как и тысячу лет назад именно «варварское» положение славян, оказавшихся между цивилизационными центрами с Запада и Востока, определяет их идентичность, в том числе, ее этнодемографические параметры.

Этот взгляд на славянство в полном соответствии со взглядом арабо- мусульманской историографии раннего средневековья дает нам, стремящимся к обретению собственной идентичности мусульманам – выходцам из этих народов, возможность обретения почвы под ногами. Мусульмане-сакалиба, то есть, принявшие Ислам выходцы из автохтонного населения Большой Восточной Европы, были заметным и узнаваемым фактором Исламской уммы еще до того, как под влиянием латинского Запада и греческого Востока сформировались современные христианскокультурные и славяноязычные народы. В эту разношерстную общность мусульмане включали не только собственно славян, но и других индоевропейских варваров лимитрофа (междумирья): саксонцев, балтов, варяго-русов.

Итак, мы, сакалиба, можем опираться на достаточно прочную почву под ногами. По соседству с нами мы распознаем таких же исконных обитателей этих сообщающихся пространств: татар, буртасов (угро-финнов), кавказцев, турок, на Западе – румов (арабское название римлян, то есть, осевых европейцев). Все это автохтоны, плечом к плечу с которыми

исламские сообщества в европейских странах на основе религии, гражданства и языка могут формировать их братья и сестры, переселившиеся из других континентов: арабы, пакистанцы, африканцы, индонезийцы и т.д.

Каждый – со своей органической идентичностью, вместе – как единая Нация Ислама.